Ева Меркачева: «Никто не хочет, чтобы ломалась система пыток»

В начале октября проект Gulagu.net опубликовал видеозаписи с пытками заключенных в тюремной больнице Саратова. Записи вызвали резонанс, их комментировал Кремль. Вскоре после скандала в отставку ушел глава ФСИН Александр Калашников. Власти отчитались о массовых увольнениях в саратовском управлении тюремного ведомства, возбудив 12 уголовных дел среди руководства больницы, но ни об одном задержании причастных к пыткам до сих пор неизвестно. На днях стало известно о новой порции видео пыток из других учреждений ФСИН.

Член Совета при президенте РФ по правам человека и член ОНК Ева Меркачева рассказала Путину о заказчиках изнасилованных швабрами после чего ей прислали «воровской прогон», которым криминальный мир предписывает не считать «опущенными» тех, кого изнасиловали по приказу сотрудников ФСИН.

Сегодня в Госдуму внесли законопроект о лишении представителей власти свободы на срок до 12 лет за пытки. Поправки к закону позволят привлекать к ответственности за пытки в том числе и сотрудников ФСИН, а не только следователей или лиц, проводящих дознание. Меркачева поддержала внесение в Госдуму законопроекта об ужесточении наказания за пытки в колониях. Правозащитница предложила применять еще более строгие меры к тем представителям власти, которые дискредитируют своими действиями государство. О новом законе «О пытках» и корнях всех тюремных бед России Ева рассказала в интервью «Собеседнику».

Швабры ради «палки»

– Россия же ратифицировала конвенцию ООН по запрету пыток. Тем не менее вы предложили президенту законодательно запретить пытки.

– Большинство замешанных в пытках официальных лиц осуждены по статье «злоупотребления должностными полномочиями», – говорит Ева Меркачева. – Согласитесь, когда в биографии человека есть запись «осужден за пытки» – это совершенно другая история. С такой пыточной биографией человек вряд ли куда-то устроится. В нашем УК нет ни статьи «пытки», ни самого понятия.

– Считаете, законом можно изменить систему?

– Естественно, нет. Но с этого надо начать, а дальше – целый план действий. Мы предлагаем за каждый факт выявленных пыток поощрять следователей, чтобы они были заинтересованы. Мы хотим, чтобы вся цепочка участников была наказана, абсолютно вся. Не только рядовые исполнители, которые это применяют, но и начальник этого учреждения, заказчики этих пыток – вся цепочка, вплоть до прокурора. Заказчиками зачастую являются те же самые следователи, которые в этих регионах работают.

Следователи используют это, чтобы добиться своих «палок» и сдвинуть с мертвой точки какое-то их старое дело. Были случаи, когда в колонии для пожизненных осужденных люди писали огромное количество явок, в том числе по громким делам. Разумеется, большая часть этих явок с повинной были фальшивыми. А некоторые сами придумывают преступления для того, чтобы их вывезли в другой регион – просто сменить обстановку. Когда человек сидит 10 или 15 лет, до освобождения ему остался год, и тут он неожиданно пишет явку с повинной, признается еще в каких-то преступлениях. Потом его жена говорит: «Мы же ждали его домой, он не мог взять и не вернуться, потому что он мечтал об этой встрече!» Соответственно что-то с ним сделали, если он под конец срока решил в чем-то признаться.

Слепые зоны

– К каким методам вы прибегали ради борьбы с пытками?

– Мы всегда думали, что если всюду будут видеокамеры, то это позволит избежать пыток. По Саратовской ОТБ мы увидели, что это не показатель. Там просто снимают пытки, используя их для шантажа тех, кого опустили. В любом учреждении всегда есть «слепые зоны». Кроме того, какие-то камеры могут ломаться, записи пропадать.

Конечно же хорошо, когда все просматривается, но это должны делать не работники колоний, а независимая система. На встрече с президентом мы вели речь об искусственном интеллекте, чтобы весь архив автоматически ежедневно посылался в центральный пункт, в котором программа бы анализировала по звукам, по лицам искаженным, что что-то происходит не так, и подавала сигнал.

– Президент уложился в 40 секунд, отвечая на вашу 10-минутную речь, – это хорошо или плохо?

– Короткий ответ – хороший показатель. История про пытки совершенно очевидна для президента. Он сказал «Да, надо с этим бороться, я поддерживаю, будем работать». СФ разработал законопроект, и при поддержке президента он будет принят в кратчайшие сроки.

Нельзя всех сажать в СИЗО

– У вас есть противники?

– Наверняка есть. Конечно же никто не хочет, чтобы ломалась вся эта система, потому что следствию очень удобно поместить человека в СИЗО, где ему будет очень плохо и он сам станет более сговорчивым.

Когда я говорю, что нельзя сажать в СИЗО людей по экономическим преступлениям, если человек не совершил тяжких преступлений против личности – все они могут дождаться окончания следствия и приговора суда, будучи под домашним арестом – с браслетом или под подпиской, – конечно, это не нравится. Мы видим громкие дела добропорядочных людей, за них вступаются профессиональные сообщества – юристы, врачи, педагоги.

Но помещение в СИЗО следователи считают его своим главным инструментом. А мы хотим, чтобы следствие работало, собирало доказательства.

Снижается качество следствия. Профессионалы уходят, и почему-то исчезает новое поколение Шерлоков Холмсов. Вы можете назвать следователей 10-летия, которые гениально распутали запутанное преступление? Если бы они были, мы бы о них знали. А мы не знаем. Хотя если сравнить, как было раньше, то сегодня следователю повезло: видеокамеры кругом стоят, есть возможность всех удивительных экспертиз. Следователю остается взять и проанализировать все данные. Но получается, они не могут этим заниматься.

Закон кармы

– Вас пытаются остановить?

– Периодически. Опасаются, что я не смолчу. Недавно увидела письмо, где в списке проверки колоний отсутствовала моя фамилия – мне запретили проверять колонии. Но это случилось в день увольнения директора ФСИН. Может, новый директор будет меня впускать, не знаю.

Все зависит от того, на что люди нацелены: хотят они, чтобы мы им помогали, чтобы прекратили что-то чудовищное, или хотят, чтобы это продолжалось и об этом молчали.

– Как вас благодарят люди, которых спасли?

– Письма пишут, это дорогого стоит. Большое им спасибо.

Моя задача действовать не точечно, а выработкой стратегии, поэтому мы добиваемся закона о пытках. Раньше у нас было много жалоб на то, что московский конвой плохо с людьми обращается, иногда бьет их. Мы попросили организовать нам встречу с руководителями всех конвойных полков. За 10 минут я объяснила им, почему нельзя с людьми поступать, как со скотом, и почему те люди, которых им доверили для перевозки, должны быть в сохранности. Должно быть уважение к людям, которые еще не признаны виновными.

Постарайтесь относиться к ним так же, как хотели, чтобы отнеслись к вам. «Делайте, как для себя» это сакраментальная фраза.

Потому что никто не знает, в какой момент кто где окажется. У нас колоний для бывших сотрудников ФСИН просто полно: люди из МВД, СК, прокуратуры, ФСБ и судьи сидят.

У нас сенаторы сидят, которые говорят, вот если бы мы знали, то давно уделяли бы теме ареста и условий содержания внимание. Но все они об этом вспоминают, когда уже оказываются там.

– Представители системы на практике сталкиваются с тюремной реальностью?

– Два случая. Следователь СК не дает свиданий и звонков человеку, помещенному в СИЗО, чтобы тот был в полной изоляции. А потом арестовывают этого следователя и он говорит, что мне тоже не дали никакого свидания точно так же, как и я когда-то не давал. Это закон кармы.

Другой следователь СК противился тому, чтобы больного человека освободили из СИЗО по болезни. Когда этот следователь оказался в изоляторе и у него обнаружили заболевание, которое препятствует содержанию под стражей. Его так же долго не выпускали, он возмущался «Какое безобразие, как же можно, я же больной, со мной что-то случится!» Но вы точно так же делали по отношению к другим. А наша задача правозащитников защищать и тех, к кому они так отнеслись и потом их самих. Мы не сказали следователю, что маховик системы проехал и по вам, разбирайтесь сами – нет. Мы и ему пытались помочь. Всем помогаем, – заключила Ева Меркачева.